Рост внутреннего производства мяса вскрыл логистические проблемы отрасли

Рост внутреннего производства мяса вскрыл логистические проблемы отрасли. Вопрос формирования системы первичной переработки, хранения и транспортировки мяса нужно срочно включать в нацпроект, считает Дмитрий Гордеев, глава одного из крупнейших мясных операторов — группы компаний Meatland.

Отечественное животноводство переживает подъем — в этом году впервые увеличилось производство свинины: по итогам года рост составит около 7–10%. Большое достижение, если вспомнить, что предыдущие десять лет внутреннее производство красного мяса только сокращалось. Растущее производство нуждается в создании адекватной инфраструктуры: мощностей по транспортировке, хранению, первичной переработке мясного сырья. Однако пока на рынке логистики мяса никаких существенных изменений не происходит. Институт агарного маркетинга (ИАМ), изучив столичный рынок мясопродуктов, сделал вывод, что в ближайшие годы здесь встанет проблема хранения и доставки мяса. Похожая ситуация складывается и в других крупных городах. По мнению аналитиков ИАМ, неразвитая транспортно-логистическая инфраструктура может стать препятствием на пути дальнейшего развития этого сегмента рынка. Уже сейчас специалисты говорят об удручающем состоянии транспортного звена и мощностей по первичной переработке мяса. "Сегодня у всех на слуху серия алкогольных отравлений, а через год или два дело дойдет до того, что мы столкнемся с серией мясных отравлений", — прогнозирует Дмитрий Гордеев, генеральный директор петербургской группы компаний Meatland, занимающихся дистрибуцией, логистикой и производством мясного сырья. Столь серьезное предупреждение основано на знании ситуации — компания занимается импортом мяса с 1995 года, с 2003−го расширяет свой ассортимент поставок за счет отечественной продукции. По данным ИАМ, Meatland, имеющая оборот около 210 млн долларов, по итогам 2005 года была второй по объемам поставок на столичный рынок и безусловным лидером по поставкам в Северо-Западном регионе.

О проблемах мясной отрасли и возможностях для бизнеса, связанных с решением этих проблем, Дмитрий Гордеев рассказывает "Эксперту".

Холода не хватает

— Что за мясные отравления нас ждут, с чем связана эта опасность?

— Дело в том, что существующая сегодня система хранения, продажи и транспортировки мяса и мясопродуктов не соответствует никаким стандартам. Существуют жесткие правила, разработанные еще в советское время, их никто не отменял, но они катастрофически не выполняются. Начиная с первого этапа — убоя cкота, который проходит в основном на старых советских предприятиях, так как современные скотобойни можно пересчитать по пальцам. Ни одно из старых предприятий, я беру на себя смелость это заявить, не соответствует тем требованиям, которые должны предъявляться: изношенное оборудование, плохо функционирующие системы вентиляции и удаления отходов, антисанитарное содержание помещений и так далее. Второй этап — склады, которые в большинстве своем построены в советское, часто еще довоенное время. Мало того, что эти склады, так называемые хладокомбинаты, работают на аммиаке и в большинстве своем находятся в городской черте, то есть в любой момент могут стать причиной чрезвычайных происшествий, так там еще происходит тотальное несоблюдение температурного режима: например, замороженное мясо хранится при температуре минус два-шесть градусов, хотя должно при минус восемнадцати. Третий этап — транспортировка. На рынке присутствует колоссальное количество старых грузовиков, никак не предназначенных для перевозки мяса, которое, тем не менее, замороженным в них перевозится при температуре плюс тридцать градусов. Компании, использующие для перевозки профессиональный транспорт, единичны. Это очень серьезная проблема, и решать ее нужно на законодательном уровне, причем немедленно.

— Вы имеете в виду, что надо включать в нацпроект?

— Да и это тоже. Нужно системное решение проблемы. Необходима проверка всех инфраструктурных объектов с целью выявления нарушений. Предприятия, которые не соответствуют стандартам, нужно закрывать или приводить в соответствие стандартам. Существует план вывода аммиачных хладокомбинатов из крупных городов, во всяком случае из Москвы и Петербурга, но нет плана по строительству новых объектов, а они нужны, и их строительство нужно стимулировать, инициировать с помощью городских властей. Имеющиеся, пусть даже устаревшие, мощности уже сейчас не справляются с нагрузкой, а при развитии проекта животноводства, появлении нового большого объема охлажденного мяса мы столкнемся с системной проблемой нехватки логистических мощностей.

— Ваша компания позиционируется с некоторых пор как занимающаяся мясной логистикой. Кто еще присутствует в этой нише, кто ваши основные конкуренты?

— Вся проблема как раз в том, что у нас, к сожалению, нет конкурентов, хотя бы близко сопоставимых с нами по объемам. Можно назвать компанию "Мираторг", они тоже кроме импорта мяса развивают свою дистрибуцию, но они дистрибуторы одной торговой марки Sadia, а это не только мясо, но и множество других продуктов. А вот по мясу больше нет крупных игроков, ну, может, еще "Оптифуд" имеет в планах развитие своей логистики ("Оптифуд" занимается мясом птицы, выстраивает вертикально интегрированный холдинг от птицеводства до дистрибуции. — "Эксперт"). Но основные игроки рынка логистики мяса — это огромное количество маленьких компаний, у которых по пять-десять грузовичков, плохо оборудованных, а то и вовсе никак не оборудованных, которые развозят мясо по рыночным точкам, традиционным магазинам. Мы же изначально, решив помимо импорта развивать и дистрибуцию, делали ставку на только появляющиеся торговые сети, потому что осознавали — за ними будущее в торговле. Это не какое-то предвидение, просто достаточно было в конце девяностых годов выехать за рубеж, чтобы понять, как будет развиваться розница: у наших соседей в Финляндии 80 процентов сетевого покрытия розничного рынка, в Швеции — все 90 процентов. А выбрав для себя объектом сетевую розницу, которая предъявляет жесткие требования к стандартам транспортировки и качества продукции, мы стали создавать специализированный транспортный парк: покупать грузовики, оснащенные специальными системами, позволяющими перевозить как заморозку, так и охлажденное мясо, а каждый такой грузовик на полторы-две тонны стоит 30–50 тысяч долларов, сегодня в нашем парке 120 рефрижераторов.

— А строительство логистического центра было, очевидно, продолжением этой стратегии?

— Да, и наш распределительный центр в Санкт-Петербурге сегодня является уникальным: это современный автоматизированный складской комплекс, с системой управления, поддерживающей разнотемпературное хранение, все другие современные склады рассчитаны только на сухое хранение. В центре имеется полный набор дополнительных функций: фасовка, упаковка, маркировка, прайсинг. Все это позволяет соответствовать требованиям сетей. Например, если нужно привезти в магазин продукт в точно назначенное время и на разгрузку дается ровно пятнадцать минут, то это вообще невозможно, если у тебя нет склада, оборудованного системой управления. Создав профессиональные мощности по логистике, мы обнаружили, что спрос на нее довольно велик, и сегодня даже выделили услуги по логистике мяса в отдельный бизнес. То есть наши логистические мощности работают не только на собственную дистрибуцию, но и выполняют заказы любых других компаний — сетей, дистрибуторов, производителей. Следующий шаг в этом направлении — строительство аналогичного специализированного распределительного центра в Москве, оно уже началось, запустим в будущем году.

— Почему, как вы считаете, основная часть ваших конкурентов-импортеров пошла в производство, а не в логистику, как вы?

— Мы начинали с простого импорта мяса в середине девяностых, когда его производство в России резко сократилось. Поскольку ниша куриного мяса была уже освоена такими компаниями, как "Союзконтракт", "Евросервис", мы выбрали более свободную нишу красного мяса. Начинали с очень небольших объемов, несколько контейнеров в месяц, постепенно росли. Импортируемое мясо в основном на 90 процентов продавалось не в розницу, а на мясоперерабатывающие заводы, такова была общая практика. Вот импортеры, имеющие собственное мясное сырье, и пошли все дружно развиваться в переработку — покупали колбасные производства, строили собственные цеха и комбинаты. Тогда-то, в конце девяностых, и образовались две основные группы игроков: во-первых, исторически существовавшие комбинаты, такие как "Черкизовский", "Микоян", "Останкино", "Царицыно" — крупные федеральные и региональные игроки; во-вторых, выходцы из импортеров. Сегодня в двадцатке крупнейших мясокомбинатов только пять крупных исторических, остальные пятнадцать — новые предприятия, развившиеся на базе импортеров.

Сегодня наблюдается еще одна тенденция в переработке: доля крупных федеральных компаний и дальше будет сокращаться в пользу небольших мясоперерабатывающих производств, расположенных по региональному принципу и предлагающих продукцию под местными брендами с быстрой реакцией на потребительский спрос.

Так вот, мы не пошли по этому общему пути в мясопереработку. Не было таких денег, чтобы строить завод, оборудование тоже стоит дорого. К тому же нам хотелось выбрать что-то свое, стратегию, которой нет ни у кого. Вот и начали ориентироваться на розницу, которая обязательно начнет развиваться. И когда стали появляться первые сети, мы уже имели профессиональную инфраструктуру и были готовы предложить им то качество услуг и продукта, которое требовалось. Сегодня мы работаем со всеми сетями Санкт-Петербурга, причем работаем с первого дня, и с очень большим количеством московских и федеральных сетей.

Что касается финансового интереса, то логистика в тот период была не очень прибыльна. Объясню почему. Мы начали работать в сегменте логистики, когда еще и спроса на это практически не было, мы были пионерами, а это всегда означает большие издержки. Ведь для того, чтобы осуществить качественную доставку качественного мяса в магазин, нужно совершить с ним большое количество операций: сдать его на анализы, правильно сертифицировать, хранить в правильных условиях на складах с нужными температурными режимами, иметь правильный транспорт. Все это стоит денег, поэтому маржа на первом этапе была незначительной, мы работали на будущее, которое начинается только сейчас. Сегодня у нас средняя рентабельность в логистике 10–12 процентов, а по дистрибуции чуть выше.

Потерянное звено

— Сегодня многие идут еще и в свиноводство. Для вас интересно это направление?

— Нет, потому что мы не умеем этого делать. Туда пошли в основном те компании, которые хотят выстроить вертикально интегрированные агропромышленные комплексы. От земли и выращивания зерна, которым можно откормить скот, потом скот на мясо, мясо на колбасный завод, а колбасу через собственную дистрибуцию по магазинам. Но получится это только у тех, кто уже имеет инфраструктурную подготовку, у кого есть мясоперерабатывающие комбинаты и выстроена система дистрибуции — например, "Черкизовский", "Микоян". Таких компаний немного, все остальные, пошедшие в свиноводство, — это те, кто просто решил инвестировать в отрасль. Квоты, льготное финансирование сделали инвестиции выгодными, сегодня рентабельность в производстве свинины доходит до 50 процентов. Но мы задались вопросом: куда они все это будут продавать? Ведь между свинофермой и колбасным заводом или розничным магазином должно быть предприятие по убою и разделке туш, отделению мяса от костей, так называемой обвалке. Таких мощностей в стране очень мало, уже сегодня чувствуется их нехватка.

— Вы это видите на примере собственного завода по обвалке? Он загружен на сто процентов?

— Мы его построили еще в 2003 году в партнерстве с другой компанией, но не сошлись с ней в видении рынка. Тогда предприятие работало только на 30 процентов, поскольку сырья в России не было, а год назад, поняв, что сырье на подходе, мы это предприятие выкупили. Сегодня оно уже практически вышло на проектную мощность сто тысяч тонн в год, мы намереваемся его расширять, увеличивать мощности по убою. Мы чувствуем давление с юга России, где растет предложение сырья. Если раньше предложение было в объемах трех-пяти-десяти тонн в живом весе, что мало для промышленного убоя, то уже сегодня на нас выходят большие комплексы с предложением о поставке свиней в промышленном объеме. В нашем объеме поставок доля импортного мяса постоянно сокращается, уже порядка 50 процентов всего мяса мы покупаем в России. Наша компания и дальше будет строить подобные заводы в регионах с большим предложением сырья. Но таких заводов по первичной переработке нужны десятки, а пока даже планов по их строительству не существует.

— То есть, объявив нацпроект по развитию животноводства, о первичной переработке просто забыли?

— К сожалению, похоже на то. Понятно, что сначала нужно было запустить проект, привлечь в него инвесторов, это сделано. Правда, я сильно сомневаюсь, что все из этих заявленных проектов будут реализованы. Слишком большие инвестиции — от пятидесяти до ста миллионов долларов стоит строительство крупной свинофермы, высокие риски, связанные с часто меняющейся мировой конъюнктурой. Успешно реализованы будут лишь те проекты, где мясо производится под себя, под налаженную переработку и дистрибуцию. Но гораздо быстрее и успешнее, я считаю, будет развиваться частный сектор, который и сегодня производит 50 процентов мяса. Предпринимательство — это единственное, что правильно двигает экономику, в том числе и в сельском хозяйстве. И потом, для небольшого свинарника на двести-пятьсот голов, который обслуживает одна фермерская семья, нужны совсем другие деньги, далеко не миллионы долларов.

— Но насколько эффективны в финансовом отношении такие небольшие свинарники в сравнении с крупными фермами?

— Я считаю, что даже более эффективны. Не нужно строить помещения с массой дорогого технического оборудования, проще с отоплением, проще с утилизацией отходов. Но дальше нужно выстраивать систему, которая будет собирать это мясо из частного сектора. Я не совсем согласен с той системой потребительской кооперации, что предлагается сегодня. О чем идет речь? О том, что вот есть двадцать деревень, в каждой небольшой свинарник или фермеры со своими свинарниками. Они объединяются в кооператив, который должен забирать у них живой скот на переработку. Но тогда кооператив должен иметь собственное предприятие по убою и разделке, но таких предприятий сегодня практически нет. Старые разрушены, а строить новые маленькие убойные цеха неэффективно. Опять же, куда дальше продавать это мясо? На колхозные рынки? Но это устаревшая система торговли, она сокращается и уходит, в ней не реализуешь 50 процентов всего мяса. Во всем мире система работает по-другому. В Европе, на которую мы ориентировались, когда выстраивали квотирование, существуют десятки тысяч хозяйств, использующие единую систему реализации скота. Существуют тысячи предприятий по убою, которые находятся, как правило, в региональных центрах. Предприятие имеет собственный транспорт для перевозки живого скота, кстати, очень дорогой, один такой трейлер стоит порядка 110 тысяч евро, мы покупали такие для перевозки скота на свою бойню. Далее скотобойня собирает в определенное время скот с окрестных хозяйств. Минимально эффективным будет завод по убою и обвалке, способный выпускать пятьдесят тонн мяса в сутки, его стоимость шесть-семь миллионов долларов. Для такого оборота ему нужно обслуживать минимум пятьдесят фермерских хозяйств по двести-пятьсот голов.

— Вряд ли частные свиноводы, даже объединившись в некий потребительский кооператив, смогут создать такой поток продукта, найти такие инвестиции и создать подобную систему.

— Именно. Скотобойни должны строиться компаниями, которые имеют возможности дальнейшего продвижения мяса, налаженную дистрибуцию или выход на конечного потребителя — розничные магазины. Такая система работает во всем мире, и нам надо ее создавать по этому же образу и подобию. А потребительские кооперативы и колхозные рынки нужно оставить для тех немногочисленных частников, которые забивают у себя дома по две-три туши, разделывают в своем же дворе и везут на продажу.

— Что делать для создания такой системы — опять включать в нацпроект?

— Да, опять в нацпроект, и не позднее следующего года. Хорошо было бы это сделать уже в текущем году, чтобы в следующем появился стимул у инвесторов на строительство таких предприятий по первичной переработке. Но сегодня уже опоздали, так хоть завтра не упустить момент. Правда, нужно очень четко прописать, на что даются деньги: именно на убой скота, обвалку, ну и упаковка сырого мяса (вакуумная) обычно идет сразу на этих же мощностях. Если четко не отследить, то могут и колбасный завод построить на государственные деньги, а этого нам совсем не надо стимулировать, этого хватает.

Когда наступит год коровы

— Все оживление рынка, о котором мы говорим, связано со свиноводством, а с мясом крупного рогатого скота какая ситуация?

— Пока еще нам не удалось преодолеть сокращение поголовья крупного скота, хотя темпы падения и снижаются. Если в прошлом году сокращение составляло семь-девять процентов, то в этом году полтора-два. Но, на мой взгляд, существенно улучшить ситуацию может только закон о субсидиях в сельском хозяйстве — производство КРС необходимо субсидировать в размере 15–30 рублей на килограмм. И не в виде льготных кредитов, а виде прямых субсидий. Потому что инвестиции в КРС требуются большие — у нас даже в южных регионах нужно скот держать четыре месяца в помещении, которое надо отапливать, поэтому рентабельность низкая, окупаемость проектов около десяти лет. При этом с квотированием ввоза говядины сложилась странная ситуация. Ввоз ее вне квоты дороже всего лишь на 25 центов за килограмм. Причем изначально пошлина была выше, а в 2005 году ее по непонятной причине снизили до такого уровня, который совершенно никак не стимулирует внутреннее выращивание скота на мясо. Тем временем такие страны, как Аргентина, Бразилия, Уругвай, серьезными темпами наращивают производство этого мяса и в ближайшее время однозначно будут определять мировой рынок говядины. Но до нас она будет доходить только в виде заморозки, поэтому если мы хотим иметь собственную охлажденную говядину, то нужно срочно принимать меры — субсидирование производства и повышение внеквотных пошлин. Пока мы не вступили в ВТО, такая возможность еще есть. А в будущем можно стимулировать эти направления другими способами, например компенсациями на ГСМ, тем более что, по заявлению министра экономики, даже в рамках ВТО Россия будет иметь право потратить на поддержку сельского хозяйства восемь миллиардов долларов. Для сравнения — в этом году потратили полтора миллиарда.

— Даже со вступлением в ВТО в мясной отрасли сохранится система квотирования ввоза мяса. Как она вообще функционирует, есть ли нарекания участников?

— Сама идея изначально правильна, но из-за неправильного администрирования на рынке несколько раз в год возникает дисбаланс спроса и предложения и, соответственно, дисбаланс цен на мясо. Здесь та же проблема, что и с ЕГАИС: систему квотирования администрируют несколько министерств и ведомств, причем каждое отстаивает свои интересы. Нужно как минимум отдать управление этой системой в руки одного отраслевого министерства.

— Вы верите в то, что Министерство сельского хозяйства способно эффективно управлять этой системой?

— Для эффективности нужно привлекать профессиональные отраслевые организации. Госструктуры не могут принимать правильные решения без знания рынка, на основе только статистических данных — они всегда опаздывают, соответственно, и решения, нужные рынку, тоже. Так, лицензии на импорт всегда выдаются с опозданием; переключение страновых квот с тех стран, где говядины нет, на те, где есть, тоже всегда запаздывают. В итоге на рынке то пусто — нет товара, цена растет, то, наоборот, большой сток, цена оптовая падает, а на рознице, между прочим, это не отражается: магазины требуют мяса по более низкой стоимости, розничную же цену при этом не опускают никогда.

А вот Еврокомиссия в Брюсселе собирается еженедельно и решает вопросы, в том числе и ценовые, связанные с ограничением импорта-экспорта, практически в режиме реального времени. Нам тоже нужен некий координационный совет с участием профессиональных союзов — Мясного союза России, Национальной мясной ассоциации, Ассоциации операторов рынка мяса птицы, — который бы собирался пусть не раз в неделю, так хотя бы раз в месяц и рекомендовал или даже принимал оперативные решения. Иначе у нас так и будут постоянно ошибки и сбои в этой системе. Вот сейчас власти готовятся сделать очередную ошибку: рассматривается вопрос об удалении ветеринарной службы с границы. Этого делать нельзя — мы только-только избавились от проблемы контрабандного мяса, когда под видом белорусской говядины завозится мясо буйволов из Индии. Если убрать ветеринарную службу с границы, опять начнется вброс подобных партий. Даже если внутри страны удастся такую партию отловить, то что делать с мясом? Возможностей для утилизации мяса в России практически нет, особенно больших партий, в конечном итоге все это опять всплывет на рынке.

Эксперт Online